Объективация глубинных поэтических смыслов оригинала в ритмической структуре перевода

Специфика поэтической предикации и способов объективации глубинных поэтических смыслов в связи с изучением проблем поэтического перевода. Ритм как способ смыслообразования в поэтическом тексте. Взаимоотношение двух коммуникативных систем: "Я-Я" и "Я-ОН".
Краткое сожержание материала:

Размещено на

Размещено на

Объективация глубинных поэтических смыслов оригинала в ритмической структуре перевода

Исследуя специфику поэтической предикации и способы объективации глубинных поэтических смыслов в связи с изучением проблем поэтического перевода, мы рассматриваем ритм как способ смыслообразования в поэтическом тексте. При этом мы исходим из представления о специфике поэтического текста, которая может быть обозначена как антиномия «спонтанности» и «высокой степени организованности»¹, обусловленной сложным взаимоотношением двух коммуникативных систем: «Я-Я» и «Я-ОН»².

Автокоммуникация определяет свободу и спонтанность поэтического выражения, отражающую процессы, протекающие во внутренней речи адресанта. Свойственная внутренней речи предикативность проявляется в предикативности, рематичности и смысловой насыщенности поэтического текста. Однако направленность на «Другого»³ как адресата, письменная форма коммуникации и краткость состояния напряженной концентрации, предопределяющая лаконизм высказывания, обусловливают «высокую степень организованности» лирического сообщения. Оно характеризуется специфической ритмичностью⁴, основанной на принципе сопоставления, сущность которого сводится к «отождествлению нетождественного и противопоставлению не противоположного в естественном языке»⁵.

Вследствие субъективности поэтической предикации и поэтических смыслов ритмическая модель поэтического текста всегда индивидуальна. При этом мы трактуем ритм не только как формальную, но и как глубинную характеристику поэтического текста. Вероятно, ритм можно рассматривать как характеристику поэтического мышления. Мы полагаем, что само поэтическое мышление ритмично, а поэтическое смыслообразование можно охарактеризовать как ритмическое смыслообразование. Ритм участвует в порождении поэтических смыслов, объективирует их в специфической структуре, отличающей поэтический текст от других типов текста по формальным признакам. В отличие от смысловой интонации, подчеркивающей вербализованный буквальный смысл, ритмическая интонация, «не уничтожая буквального смысла», служит «основой сцепления и сопоставления словесных значений, в результате которого выражается неповторимый глубинный поэтический смысл»⁶. Иными словами, ритмическое смыслообразование обусловливает повышенную связность и специфический характер цельности поэтического текста, который Ю.М. Лотман называет музыкально-семантическим единством.

Воспринимаемый правым полушарием мозга человека, ритм влияет и на понимание реципиентом глубинных поэтических смыслов. Это обусловливает необходимость изучения ритмического своеобразия оригинала и принципов его ритмической организации на этапе предпереводческого анализа текста с целью выявления глубинных поэтических смыслов и их объективации в поэтическом переводе. Думаем, что изменение основных принципов развития поэтической мысли оригинала (в том числе и ритмических принципов) может являться одной из причин смысловых сдвигов в переводе.

В данной статье мы представим результаты сравнительно-сопоставительного анализа ритмической структуры одного из последних стихотворений М.Ю. Лермонтова «:Выхожу один я на дорогу» (1841), относимых литературоведами к числу «избраннейших»⁸ произведений поэта, и перевода этого стихотворения на английский язык, выполненного И. Железновой. Интересно и важно отметить, что, «не будучи символическим или аллегорическим, с мгновенной непосредственностью запечатлевая настроение и чувство в их «лирическом настоящем»», оно тем не менее сплошь состоит из высокозначимых в лермонтовском мире эмблематичных слов, каждое из которых имеет долгую и изменчивую поэтическую историю»⁹. В этом стихотворении звучат сквозные для всего творчества поэта темы одиночества и скитаний, свободы и покоя, вновь осмысляются образы пустыни и звезд, появляется любимый М.Ю. Лермонтовым цвет «голубого сиянья».

1

Выхожу один я на дорогу;

Сквозь туман кремнистый путь блестит;

Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,

И звезда с звездою говорит.

2

В небесах торжественно и чудно!

Спит земля в сиянье голубом.

Что же мне так больно и так трудно?

Жду ль чего? Жалею ли о чем?

3

Уж не жду от жизни ничего я,

И не жаль мне прошлого ничуть;

Я ищу свободы и покоя!

Я б хотел забыться и заснуть!

4

Но не тем холодным сном могилы.

Я б желал навеки так заснуть,

Чтоб в груди дремали жизни силы,

Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;

5

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,

Про любовь мне сладкий голос пел,

Надо мной, чтоб, вечно зеленея,

Темный дуб склонялся и шумел.

Прежде всего, отметим, что стихотворение имеет характерную для лирических произведений Лермонтова зеркальную композицию, отражающую логику развития поэтической мысли от переживания красоты пейзажа к вызванной им рефлексии лирического героя по поводу своего прошлого, будущего и настоящего в мире, где он не может обрести ни свободы, ни покоя. В этом смысле стихотворение сопоставимо с известным «Парусом», в котором каждая строфа, как и вторая строфа рассматриваемого стихотворения, строится по зеркальному принципу и включает в себя пейзажную зарисовку и рефлексию лирического героя.

Важную роль в создании наглядного художественного образа ночного пейзажа, создаваемого по принципу сцепления микрообразов, играет ритм: выполняя обособляющую функцию, он актуализирует семантику каждого стиха, придавая ему статус художественной детали, важной для создания единого художественного образа. Кроме того, обособляя каждый стих, ритм актуализирует и его структурные особенности. Стихи представляют собой цепь простых двусоставных предложений, объединенных в сложносочиненные конструкции в первой строфе и являющихся самостоятельными синтаксическими единицами во второй. Ритм, обособляя каждый стих, актуализирует простоту и двусоставность каждого предложения в составесложного, позволяя ясно и лаконично объективировать емкость поэтической мысли. Кроме того, простые двусоставные конструкции легко воспринимаются реципиентом в силу приближенности ядерным глубинным структурам.

В силу простоты синтаксической структуры, оформляющей сложную, развивающуюся по модели тропа поэтическую мысль, некоторые поэтические высказывания М.Ю. Лермонтова (например, «Как будто в бурях есть покой!») приобрели афористическое звучание и вошли в культурное пространство как знаки, аккумулирующие семантику всего текста. Заметим, что к таким емким по смыслу, но синтаксически ясным афоризмам в рассматриваемом произведении относится выраженное в двусоставной простой конструкции олицетворение: «И звезда с звездою говорит», которое ритмически обособлено и вынесено в отдельный стих. Таким образом, в общем развитии поэтической мысли ритмически актуализирована значимость художественного образа, возвращающего в поэзию М.Ю. Лермонтова «звезды» его юности, почти исчезнувшие из зрелой лирики¹⁰.

1

Lone's the mist-cloaked road before me lying;

On and on it winds and draws me far.

Night is still, all earthly sounds are dying;

Nature lists to God; star speaks to star.

2

Clothed in dark is earth and wrapt in slumber,

And the skies are full of majesty.

Why, then, does reflection, drear and sombre,

Plague my heart and slay felicity?

3

I await no boons of fate, regretting

Not the past, for that is buried deep.

Ah, to find true freedom, true forgetting

In the calm of everlasting sleep!

4

Yet I dread the cold and clammy fingers

And the leaden, icy sleep of death.

Would that life within me, dormant, lingered

And I felt its warm and balmy breath;

5

Would that love's own voice, my ear caressing,

Night and day sang dulcet song to me,

And an ancient oak, my slumber blessing,

Swayed above my head eternally.

Емкость и лаконизм в выражении поэтической мысли обусловливаются и предикативностью безличной конструкции, оформляющей пятый стих («В небесах торжественно и чудно!»). Однако емкость и лаконизм этого высказывания создаются не только за счет безличного предложения, актуализирующего предикаты, но и своеобразием самой предикации, основанной на асимметрии между синтаксической принадлежностью наречий к членам предложения, первичная функция которых обозначение обстоятельства образа действия, и «характеризующей функцией, превращающей этот член предложения в конструкцию с предикативной семантикой»¹¹.

Характер этого высказывания заметно меняется в переводе прежде всего за счет изменения вписанной в него интонации. Использование в переводе простого двусоставного предложения вместо подчеркнуто предикативной безличной конструкции оригинала представляется нам коммуникативно оправданным, поскольку позволяет избежать формального употребления излишнего...