Формы турнирного поведения и идеалы этики противоборства в Средневековье

Значение и смысл рыцарского поединка - неотъемлемой части рыцарского образа, правила для сторон конфликта. Упражнение в добродетели и битва за честь своего высокого положения. Обычай предварять сражение поединком бойцов, структура и турнирных правил.
Краткое сожержание материала:

Размещено на

ФОРМЫ ТУРНИРНОГО ПОВЕДЕНИЯ И ИДЕАЛЫ ЭТИКИ ПРОТИВОБОРСТВА В СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Содержание

Раздел I.Значение и смысл поединка

Раздел II. Структура и турнирные правила поединка

Список литературы

Раздел I. Значение и смысл поединка

Когда мы говорим о рыцарском поведении, то в первую очередь мы имеем в виду отношение к врагу во время индивидуальных поединков. Наиболее часто эти поединки, как правило, происходили в ходе рыцарских войн, так как считалось что поединок - самое "правильное" сражение. Именно в условиях войны наиболее непосредственно рыцарский идеал воплощался в аристейях¹ (героических единоборствах), которые проводились либо между двумя сражающимися, либо между равными группами. Иногда аристейя предваряла сражение или могла происходить и вместо него. Случались поединки и в мирное время во время случайных встреч двух равных соперников. Иногда такие встречи небыли случайными, а обуславливались заранее.

Подобные поединки были неотъемлемой частью рыцарского образа жизни - следствие возникающих в среде высших сословий конфликтов, касающихся чести, а также неустанного соперничества в среде элиты. Честь, которой хотят оставаться верными, действенна только для себе подобных. Признавать правила должны обе стороны конфликта, иначе эти правила никуда не годятся. Имея дело с равным противником, люди вдохновляются в принципе чувством чести, с чем связаны дух состязания, требование определенного самообуздания и пр. Жизнь рыцаря - это постоянное упражнение в добродетели и битва за честь своего высокого положения. Гомерово "тщиться других превзойти, непрестанно пылать отличиться"³ является полным выражением этого идеала. Эпос и рыцарский роман питает интерес не к военным действиям как таковым, но к аристейе особых героев. В "Илиаде" большие массы ополченцев просто наблюдают за поединками героев-вождей, которые используют колесницы на поле боя как "такси"⁴.

Обычай решать различные конфликты путем поединков, конечно же, в основном был присущ военизированным обществам, где "воюющие" занимали высшую ступень в социальной иерархии, и он возник еще в древности. Приведем ряд весьма характерных примеров. Хорошо известно, что в древнем Египте представления о воине-герое не играли сколько-нибудь заметной роли, и что на месте героического идеала солдата стоял идеал удачливого чиновника-бюрократа⁵. Для того, чтобы стать героем, египтянину нужно было вырваться из системы социальных связей, определяющих всю его жизнь, а возможно это было только и одном случае - если он переставал быть египтянином и включался в иную систему ценностей. Единственный известный случай такого полного перерождении описан в "Повести о Синухете"⁶. Царский приближенный Синухет, опасаясь преследований по политическим мотивам, бежит в Сирию и, поскольку возвращение в Египет представляется ему невозможным, начинает новую жизнь в полном соответствии с нормами и обычаями общества периода "военной демократии". И происходит чудо - прежний сверхосторожный царедворец превращается в отважного предводителя племени, настолько хорош© вписывающегося в образ жизни азиатов, что местный правитель даже ставит его над своими сыновьями. По существу же никакого чуда нет: просто за пределами Египта существовали условия для реализации личных качеств мужественного человека, и было общество, почитающее эти качества.

Сцена битвы Синухета с местным богатырем, пришедшим оспорить его первенство, - единственный героический эпизод во всей классической египетской литературе. В полном соответствии с рыцарским кодексом чести Синухет заявляет, что "если захочет бык биться, захочет ли (другой) храбрый бык отступить из страха перед равным себе"⁷, - и в дальнейшем ведет себя соответственно. Ночью перед боем он любовно подготавливает оружие и наутро побеждает богатыря, причем добивает противника его же собственным топором⁹.

Даже в войнах эпохи эллинизма, которые были далеко не рыцарскими, все же имелись прецеденты "рыцарского" единоборства. В индивидуальные поединки, иногда, вступали не только простые воины, но даже полководцы и цари. Самый известный такой поединок произошел между царем Пирром Эпир-ским и македонским стратегом Пантавхом. Произошло это событие в 289 г. до н.э. в греческой области Этолии. Армии сошлись врукопашную, но долгое время на поле боя царило полное равновесие, фаланги сходились грудь с грудью, но лишь для того, чтобы быть отброшенными назад встречным ударом. Перелом в сражение мог внести только какой-то неожиданный фактор, и македонский стратег предложил эпирскому царю сразиться в поединке. В упорном единоборстве, в ходе которого оба противника получили раны, победу одержал Пирр. Его тяжелораненый противник спасся лишь благодаря вмешательству своих телохранителей. Моральное впечатление от поражения Пантавха оказалось очень сильным, и его войско, в конце концов, дрогнуло и побежало, а авторитет Пирра в его войске, после этого случая, поднялся на небывалую высо-ту¹⁰.

Такие примеры можно найти в истории разных народов и эпох, например в средневековой Армении, стране которую мало кто из историков рассматривал с точки зрения наличия рыцарства и рыцарских традиций. Так армянский историк Фавстос Бюзанд повествуя о событиях V в н.э. рассказывает о конфликте царя Вараздата и полководца Манвела Мамиконяна. "После того, как много раз посланцы успели поехать и приехать и с каждым разом оскорбительнее становились речи, которыми они обменивались, тогда они (Вараздат и Манвел) назначили время для взаимной встречи в бою. В назначенный час они сошлись и вступили в бой друг с другом...

Царь Вараздат и спарапет Манвел с копьями в руках выступали друг против друга соперниками. Когда царь Вараздат при выступлении поднял глаза, посмотрел на спарапета Манвела и увидел величину его роста, красоту его фигуры, крепкое его сложение, его железные крепко скованные неуязвимые доспехи, с ног до головы, сильного коня и несокрушимые конские доспехи, то в мыслях он сравнивал его с высокой неприступной горой. Но, видя смерть перед глазами, он напал, ибо другой надежды на спасение не имел. Но так как царь Вараздат был молод и не очень сведущ в бою, то, увидев его (Манвела) в таком виде, подумал, что копье не может пробить броню его (доспехов), поэтому он что было силы в руке, ударил копьем в рот полководцу Манвелу, а Манвел схватил за древко копье; оторвав от него острие, он выдернул через щеку и выбил себе много зубов, самое же копье он вырвал из рук царя.

И царь Вараздат обратился в бегство перед полководцем Манвелом, а Манвел, настигнув его, держа в руке острие, древком копья бил по черепу царя Вараздата и так гнал его четыре аспареза. Сейчас же наехали сыновья Манвела Хамаяк и Арташес, с копьями в руках, с намерением убить царя. Манвел же закричал вслед своим сыновьям: "Ой, не будьте цареубийцами!" Они, услышав голос своего отца, сейчас же поспешно отъехали от царя. В этот день царский отряд потерпел поражение от отряда Манвела"¹¹.

Рыцарские единоборства не нарушали солидарности элиты как таковой, солидарности, распространявшейся на врагов, принадлежащих к элите. В сражениях рыцарей разных регионов (и даже эпох!) между собой, классовая солидарность перебрасывала мост над баррикадой личной вражды и учила снисхождению к противнику, которого полагается уважать, как равного себе. Так Усама ибн Мункыз в своей "Книге Назидания" приводит такой случай: -- "Мы сражались с ними, а в числе их были герои из войска Хама: Серхенк, Гази ат-Тули, Махмуд и-бн Бальдаджи, Хадр ат-Тут и начальник отряда Хут-лух. Их было больше, чем нас, но мы бросились на них и обратили их в бегство. Я устремился на одного из их всадников, намереваясь ударить его копьем, и вдруг оказалось, что это Хадр ат-Тут. "Твой слуга, о Усама!" - закричал он. Я повернул от него к другому всаднику и ударил того. Копье попало ему под мышку, и если бы он не схватил его, то сам бы не упал, но он прижал к туловищу локоть, чтобы захватить копье, а меня лошадь умчала обратно. Всадник слетел с седла на шею лошади и упал. Потом он вскочил на берегу потока, спускавшегося к аль-Джалали, ударил свою лошадь и, погнав ее перед собой, спустился в долину. Я прославил Аллаха, да будет он превознесен, за то, что с ним не случилось беды из-за этого удара, ибо это был Гази ат-Тули, да помилует его Аллах, а он был человек выдающийся"¹². Руководствуясь рыцарским кодексом чести, Усама ибн Мункыз, ни в коем случае, не желал причинить какого либо вреда своим знаменитым противникам. Правила "честной игры" как раз и были детищем таг кой борьбы, в которой противников связывала между собой классовая солидарность.

Эти правила, как известно, не распространялись на отношение рыцаря к простонародью, правила "честной игры" распространялись лишь на мужчин, равных друг другу по своему положению в обществе. Элитарное положение рыцаря побуждало его искать славы, стараться выделиться благодаря добродетелям, свойственным его положению. А естественной формой отличия в рамках военного класса было, разумеется, отличие на поле боя, выполнение трудных заданий, которые рыцарь старался сделать еще труднее, а при нехватке реальных трудностей приносил самые диковинные обеты.

Пример "рыцарского" соперничества мы встречаем даже у Цезаря в "Записках о Гальской войне": - "В том легионе было два очень храбрых центуриона, которым немного оставалось до повышения в первый ранг: Т. Пулион и Л. Ворен. Между ними был постоянный спор о том, кто из них заслуживает предпочтения, и из года в год они боролись за повышение с величайшим соревнованиєм. Когда около укреплений шел ожесточенный бой, Пулион сказал: "Чего ж ты раздумы...