"Идентичность" Эрика Эриксона

Восприятие человеком своей жизни и себя в ней как череде определенных событий. Основные аспекты идентичности по Эриксону. Сущность принципа реальности. Идентификация себя с одним из родителей. Адаптация личного к социальному. "Самость" Карла Густава Юнга.
Краткое сожержание материала:

Размещено на

Оглавление

1. «Идентичность» Эрика Эриксона

2. Резюме по части «Идентичность» Эрика Эриксона

2.1 Интеграция идентификаций

2.2 Адаптация личного к социальному

3. «Самость» К.Г. Юнга

Заключение

Список литературы

1. «Идентичность» Эрика Эриксона

В данной работе, посвященной проблеме идентичности, изучением которой занимался Эрик Эриксон, выдающийся психоаналитик, рассуждение будет строиться, в первую очередь, на основании работы вышеупомянутого автора - «Детство и общество».

Первую предпосылку определения данного понятия автор приводит в следующей строке: «…назовем организацией жизненного опыта в эго индивидуума… этот центральный процесс охраняет когерентность и индивидуальность опыта тем, что: а) подготавливает индивидуума к ударам, грозящим ему от разрывов непрерывности, как в организме, так и в среде; б) дает возможность предвидеть как внутренние, так и внешние опасности, и в) интегрирует его дарования и социальные возможности. Таким образом, этот процесс обеспечивает конкретному человеку чувство когерентной индивидуации и идентичности, а именно, ощущение, что он является собой, что у него все хорошо и он на пути к тому, чтобы стать таким, каким другие люди, при всей их доброте, требуют от него быть» [Эриксон, 1996, 10].

Это, на мой взгляд, очень существенное определение направленности идентичности, которое структурирует и распределяет аспекты ее уже не абстрактно-теоретическое, но самое реальное, прикладное качество ее проявления.

Первое же упоминание этого термина мы находим несколько далее, в следующем клиническом примере: «Здесь достаточно будет сказать, что чувство идентичности обеспечивает способность ощущать себя обладающим непрерывностью и тождественностью, и поступать соответственно» [Эриксон, 1996, 14].

Данное определение имеет отношение к рассмотренному им случаю «утраты идентичности» санитара, который был вынужден нарушить данную им в юношестве клятву: не прикасаться к оружию. Данная клятва представляла собой внутренний запрет, который являлся гарантией представления о себе, как о «хорошем, добропорядочном человеке». Вследствие травмирующей ситуации пациент утратил собственную эго-идентичность, основным симптомом, являлись лишающая трудоспособности головная боль и нервозность, страх возможных металлических звуков. Эриксон описывает момент, когда эго-идентичность санитара испытала наисильнейший удар: «…автомат оказался символом зла, угрожавшего принципам, с помощью которых данный конкретный человек пытался охранять личную целостность (personal integrity) и социальное положение в своей мирной жизни». [Эриксон, 1996, 15] Данное событие имело достаточную травматичность, чтобы вызвать в дальнейшем психосоматические реакции, определить возникновение навязчивого состояния. Здесь же следует глубже рассмотреть упомянутые выше 3 характеристики идентичности. Мы могли бы определить потерю идентичности санитаром в рассмотренном выше примером по нескольким позициям:

Во-первых, восприятие пациентом своей жизни и себя в ней как череде определенных событий, имеющих свое личностно-зависимое толкование и место в иерархии организующей их в структуру целостного представления о себе, до травмы не может прийти в нечто связанное и единой с ней и тем новым представлением о себе, возникновению которого она обязана. Чтобы установить между ними соответствие, потребовалось бы изменить прошлое, что не представляется возможным. Либо изменить свое отношение к травме таким образом, чтобы оно вписывалась в прежнее представление о себе. Это более реально, однако клятва - это нечто вполне вещественное, особенно, если ты «человек слова». Получается, нет возможности согласовать два промежутка жизни, которые сами по себе непрерывны, но психически воспринимаются раздельно, поскольку такими они видятся Супер-Эго, до предательства самого себя, и после. Разделенным становится сам человек, и мы можем видеть только попытки бессознательного актуализировать(страх лязгающего железа, головные боли) причину такого разделения с конечной целью избавиться от возникшего напряжения. Таким образом, большой пласт ценностно-мотивационных ориентаций, установок Супер-Эго, представлений о себе и своем месте в мире, согласующих способ достижения максимального комфорта текущего существования и социально-культурные ценности(или совесть), существовавший в течение долгого времени, выпадает из нынешнего существования индивида. Он является привязанным к своему прошлому, но он и не имеет будущего, потому что любая его деятельность не будет теперь отвечать представлениям о себе, которые бы связывали его прошлое и настоящее в единое целое.

Для того, чтобы принять некую новую ценность, необходимо отринуть старую. Любая новая ценностная ориентация, наиболее отвечающая изменившимся условиям, должна основываться на сравнении ее со старой, обнаруживать свои плюсы по отношению к ней, и сам процесс ее возникновения должен быть стимулирован необходимостью такого сравнения. В нашем случае такая необходимость сведена к минимуму, поскольку изменившиеся условия могут трактоваться только как подконтрольные действующему индивиду, следовательно, эти изменившиеся условия являются первично внутренним показателем. Вслед за этим, сравнение происходит между двумя разными ситуациями: до травмы и после, тогда как они обе оцениваются с одной и той же ценностной позиции добропорядочного человека, держащего клятву. Они сравниваются пациентом между собой, который все же надеется привести их в соответствие. По сути, это сравнение частей внутренней структуры одной ценностной ориентации, что и обнаруживает ее базовую антиномию. Если такая ценность внутренне противоречива в понятиях: я хороший(до травмы) и плохой(после травмы) одновременно, то это не обнаруживает ее приспособленности или неприспособленности по отношению к внешним условиям, она несостоятельна только с внутренней позиции. Потому, если бы в таком случае пациент попытался создать новую, внутренне связанную ценностную ориентацию, отвечающую новым представлениям о себе, ему бы пришлось создавать ее, основываясь исключительно на внутренних показателях, причем на таковых в силу их первичности, и не имел бы возможности адекватного учета внешних факторов. Это дало бы основу для ухода от реальности и дальнейшему возникновению психотического заболевания.

Все это отвечает первому аспекту идентичности, указанному Эриксоном: «а) подготавливает индивидуума к ударам, грозящим ему от разрывов непрерывности, как в организме, так и в среде». Нынешняя организация личности не позволяет эго-идентичности подготовить пациента к таким ударам, он особенно уязвлен как для самообвинения, так и обвинения со стороны.

Во-вторых, функциональность личности снизилась после испытания пациентом травмы. Степень этого зависит от того, насколько большой пласт ценностных ориентаций был затронут травматическим явлением, и перестал отвечать реальным условиям. Чем он больше - тем больший приток либидо он для себя обеспечит, и тем меньше либидинозной энергии останется сохранным сторонам личности. Это отвечает второму аспекту идентичности: «б) дает возможность предвидеть как внутренние, так и внешние опасности».

В-третьих, все вышеуказанные факторы неизбежно снижают возможности социальной адаптации индивида и его самоактуализации. Это и выражено в третьем аспекте идентичности Эриксона: «в) интегрирует его дарования и социальные возможности».

Эриксон заостряет внимание читателя на том, что именно комбинация разноуровневых факторов, некоторая интегративная констелляции в динамике известной этиологии, детерминирует конечный характер обнаруживаемого расстройства. «Признаваемые нами комбинированные обстоятельства есть совокупность симультанных изменений в организме (изнурение и лихорадка), эго (нарушение идентичности эго) и окружающей среде (групповая паника). Такие изменения усугубляют друг друга, когда травматическая внезапность в одном ряду изменений выставляет невыполнимые требования уравновешивающей силе двух других, или когда конвергенция главных тем придает всем изменениям выраженную общую специфичность» [Эриксон, 1996, 16].

Предварительно, мы можем обозначить понятие «Идентичность», следуя определению Эриксона, как психологическую самотождественность, которая «обеспечивает способность ощущать себя обладающим непрерывностью и тождественностью, и поступать соответственно». Пытаясь расширить наше понимание данного термина и учитывая рассмотренные выше 3 аспекта идентичности, можно со присовокупить к нему «адаптацию личности к социальному»(но не просто социализация как процесс усвоения норм и правил, акцент здесь ставится именно на личности человека, а не самом процессе ассимиляции социального содержания культуры), и идентичность может быть признана конструктом, регулирующим отношения между социальным и личным. Почему идентичность социальный конструкт? Хотя бы потому, что ее нарушение вообще возможно только в рамках рассмотрения невротических или психотических заболеваний, которые, если не обусловлены органическими нарушениями, по определению того же психоанализа имеют свои корни в конфликте ид и супер-эго, а последнее целиком и полностью формируется благодаря социальной среде. Пока мы признаем за возникновением невроза необходимой частью (если, вдруг, не единственной) социальный компонент, нам следует таковой считать и идентичность, которая может быть выделена в любой из стадий развития, будучи детерминированной социально-культурным аспе...